АНСАМБЛЬ МОЖАЙСКОГО ШОССЕ В МОСКВЕ

Н. БЫЛИНКИН

В феврале исполнилось ровно два года с тех пор, как в «Правде» по­явились статьи против формализма и левацкого уродства в различных от­раслях нашего искусства. В них с большевистской прямотой и принци­пиальностью были поставлены твор­ческие вопросы, определяющие пути советского искусства и, в частности, архитектуры.

Отшумели дискуссии 1936 года, и что же, — можем ли мы сказать, что проблема социалистического реа­лизма нами понята и освоена, что указания «Правды» уже потеряли свою остроту и злободневность для архитектуры?  Нет,  не  можем.

Правда, уже создан ряд значи­тельных произведений советской ар­хитектуры (станции метро, канал Волга — Москва и отдельные жи­лые дома Москвы), но даже и в по­следнее время в жилищной архитек­туре все еще значительное место занимает серенький штамп..

Отсюда понятен тот большой ин­терес, который вызывает последняя работа группы московских архитек­торов над значительным ансамблем новой магистрали Москвы — Мо­жайское шоссе.

Своеобразие ситуации (узел Мо­сква-реки и Дорогомиловского кана­ла, соседство Краснопресненского парка культуры и отдыха), значи­тельный об'ем застройки, одновре­менно решаемой в проектах — все это обусловливает то требовательное ожидание большого архитектурного произведения, которое возникает, когда подходишь к проектам Можай­ского шоссе.

Но ожидания эти не оправдались. Работа оставляет чувство неудовле­творенности.

Оговоримся сразу. Рассматривае­мые проекты нельзя даже и срав­нивать с теми заурядными работа­ми, которые благополучно проходят все «сциллы и харибды» Отдела проектирования Моссовета. Но силы авторов  обязывали к  большому.

Обратимся к застройке кварта­лов, частью которых является рас­сматриваемый  ансамбль.

До  сих  пор  еще достаточно    неоценены и не вскрыты те глубоко творческие, истинно классические предпосылки архитектурного ансамб­ля, которые заключены в гениаль­ном сталинском плане реконструк­ции Москвы. Решение о реконструк­ции сложившегося города, положив­шее конец всевозможным левацким предложениям, было не только ре­шением экономической проблемы, но прежде  всего,  проблемы  творческой.

Сложившийся веками организм города, с его движением к центру, где ансамбль Кремля своеобразно выразил живые классические и на­родные идеи построения городского организма, был сохранен. Это было актом глубокого понимания той внутренней жизни города и его ор­ганизма, которое каждый раз в ре­волюционные праздники великолеп­но подтверждается волнующим зре­лищем движения миллионов к цен­тру, к великому красному форуму социалистической столицы.

Эта идея должна получить свое конкретное выражение в об'емном решении плана и отдельных квар­талов  великого  города.

Как же решаются планы за­стройки кварталов Можайского шос­се? Посмотрите эти кварталы — их построение. Можно ли сказать, что это клеточки организма Москвы, со­четание которых, с одной стороны, выражает общую тему генерального плана, а с другой — отвечает ло­кальной ситуации определенного пункта города, обладающего только ему присущими природными каче­ствами.

Внутренняя организация квар­тальных пространств в проектах ав­торов отсутствует. Авторы о ней, очевидно, и не заботились, — и то, что получилось, было следствием довольно механической расстановки отдельных зданий. Человек, попав внутрь жилого квартала, ищет ощу­щения архитектурной гармонии, его движение должно быть организова­но  средствами  архитектуры.

Представьте себе человека внутри квартала против дома № 47—57 (ав­тор С. Н. Кожин). Взору этого чело­века     представляется      бесконечная лента (около 500 м) задних фасадов. Чем будет отличаться впечатление человека в этом случае от того, ко­торое вызывала в нем улица? Ни­чем. Пространство квартала не полу­чает необходимого качественного от­личия, и композиционно правильное решение выхода из квартала с од­ной его стороны, которое по мысли проектировщиков должно было на­править человека на боковую улицу и потом на магистраль к центру, — не достигает цели, так как отсут­ствует физическая возможность ощу­тить этот прием в контрасте с про­тивоположной   частью   квартала.

Наличие реки, зеленой берего­вой полосы также не получило свое­го отражения в композиции застрой­ки, равно как и ориентация кварта­лов по  странам света.

Сплошная линия периметраль­ной застройки особенно на участке рассматриваемого ансамбля находит­ся в явном противоречии с приве­денными выше условиями ситуа­ции.

Более правильной нам представ­ляется в данных условиях застрой­ка отдельными жилыми комплекса­ми, вытянутыми по оси северо-за­пад—юго-восток. В этом случае, в коротких отрезках комплексов, выхо­дящих на магистраль и получающих северо-западную ориентацию, мож­но было бы расположить 3—4-ком-натные квартиры со сквозным про­ветриванием и нормальным процен­том инсолируемых комнат, в боль­ших же корпусах, расположенных по оси северо-запад—юго-восток, на­ходились бы 2- и 1-комнатные квар­тиры по 3—4 на одну площадку лестничной клетки. Таким путем мы получили бы необходимое процент­ное соотношение квартир различной комнатности при том же экономиче­ском эффекте и без нарушения жиз­ненных интересов трудящихся. В решении же, предлагаемом авто­ром, значительная часть квартир получает только северо—северо-за­падную ориентацию.

Благополучно разрешая сани­тарно-гигиенические требования, ре­комендуемый нами принцип застрой­ки влияет и на характер архитекту­ры, коренным образом меняя про­странственную ситуацию, — улица, двусторонне застроенная, через пово­рот выходит в совершенно другое природное окружение. Оно раскры­вается как неожиданность, пейзаж изменяется. Разве может построение архитектурного организма остаться н этому   равнодушным?

Застройка, вытекающая из об­щего содержания магистрали, ее значения в плане города, выражаю­щая это значение средствами архи­тектуры, отражающая изменение природной      ситуации,     ориентации и т. д., обеспечит то необходимое раз­нообразие отдельных ансамблей, ко­торое   делает   архитектуру   реальной.

Не классицизм Парижа XVII — XVIII вв. с его мертвящей скукой застывшего геометрического рацио­нализма, а полные жизни подлинно классические принципы архитекту­ры должны лечь в основу нашего понимания   ансамбля   города.

Положения эти не получили своего отражения в рассматриваемом ансамбле. Более того, авторы игно­рировали то робкое движение, кото­рое дано в самой композиции квар­тала, оформленного застройкой по улице. Архитектура этой группы до­мов вступает в противоречие с за­стройкой квартала. Вместо того, что­бы развить начатки какой-то пра­вильной   мысли,  авторы  решили  ар-

План типового этажа хитектуру как вещь в себе, само­стоятельную  и абстрагированную.

Центральная, строго уравнове­шенная в об'емах композиция не может быть оживлена робкими по­пытками различной трактовки фаса­дов правого и левого крыла кварта­ла, идущих от дома С. Н. Ножина (жилые дома Г. П. Гольца, Г. И. Луц-кого,  А.  И.  Розенберга).

Вместо узких проездов по сто­ронам центрального здания (дом № 37—47, автор С. Н. Кожин) пра­вильнее было бы дать широкие озе­лененные разрывы. Это способство­вало бы установлению органичной связи с рекой и открыло бы выход из квартала в его естественное окружение. Решив далее широкую площадь, выводящую к спускам в ви­де экспланады с озелененным партером, мы получили бы возможность такого планировочного решения рас­сматриваемого узла, которое исклю­чило бы ложные приемы компози­ции дома № 37—47.

Ошибка в том, что площадь пе­ред домом № 37—47 принята не за то, чем о>на является в плане города на самом деле. Авторы плохо про­думали ситуацию. При предлагае­мом нами варианте трактовки пла­нировочного узла дом № 37—47, фланкируемый зеленью разрывов, получает обособленное положение. При условии придания некоторой остроты его силуэту, это уже само по себе выразительнее акцентирова­ло бы его в системе ансамбля, чем принятое автором ложное изображе­ние двухярусного портика в центре фасада.

В доме №37—47 налицо три про­тиворечия, не получивших синтети­ческого обобщения. Первое: проти­воречие образа дома и его содержа­ния. Второе: формальное противоре­чие двух тектонических систем сте­ны и каркаса. Третье: противоречие в пропорциональном развитии архи­тектурного организма  по  вертикали.

В то время как стена дает чет­кие пропорции убывающих кверху гармонических отношений, центр (портик), в силу того, что первый этаж не разрезан пилястрами на­сквозь до земли, получил обратно-пропорциональное построение (иду­щее книзу). Возникает коллизия, в результате которой центр, независи­мо от желания автора, кажется зри­тельно  более  низким,   чем   крылья.

Принятая автором композиция подсказывала только два решения: согласно первому, надо было строить портал до конца, дав ему сильный вынос  вперед.  В этом случае  окончательно искажался бы образ жи­лого дома, но зато фасад полу­чил бы цельное тектоническое ре­шение.

Но более правильным было бы решить всю раскрепованную часть здания в системе каркаса, дав стол­бы до конца. В настоящем же своем виде вещь получилась половинча­той.

В домах № 47—57 и 35—47 (Г. П. Гольц, Г. И. Луцкий, А. И. Ро-зенберг) правильный принцип каче­ственного отличия архитектуры от­дельных домов при единстве компо­зиционного приема проведен недо­статочно решительно и при большой длине всего ансамбля не может быть воспринят и осознан. В доме № 47—57 (Г.    П.    Гольц)    необходимо     было изменить силуэт, подчеркнув его связь с городом.

Рассматриваемые проекты еще раз подтверждают установившуюся за Г. П. Гольцем репутацию под­линного художника, влюбленного в филигранную деталь, стремящегося к острому столкновению приемов в пределах каждого отдельного куска  архитектуры.

При этих особенностях таланта для Г. П. Гольца всегда существен­на ^опасность за деревьями потерять ощущение леса. В частности, сме­шение двух тем в рассматриваемой работе: темы горизонтальной текто­ники стены и не менее сильной те­мы вертикальных элементов, не со­подчиненных друг другу, оставляет зрителя   неудовлетворенным.

При значительной длине фасаде метрически однообразное повторение вертикальных элементов уничтожает живое начало его органического по­строения. Во втором варианте этот прием удался автору лучше. Но на правом конце здания в этом случае поставлены рядом два точно таких же элемента, как и фланкирующий элемент левого конца здания. Такое механическое увеличение архитек­турного об'ема без качественного его преобразования уничтожает органи­ческую сущность формы, превращая ее в приставную кулису декорации. Нужно отметить, что в доме № 27— 35 (автор Г. И. Луцкий), выдержан­ном в тех же композиционных принципах, задача ансамбля и фор­мального построения фасада решает­ся более органично. Благодаря унич­тожению однообразного метра вер­тикалей, дом приобретает ясно вы­раженное движение к центру ан­самбля и к городу, и сама тема сте­ны получает достаточно полное вы­ражение. Даже рудиментарные фор­мы вертикальных элементов (капите­лей, поставленных на консоли), нв вызывают протеста, ибо помогают обнаружить, что пилястры в данном случае играют чисто декоративную роль, не нарушая тектонической сущ­ности стены (прием театра в Оран-же). В варианте арх. А. И. Розенбер-га мы опять имеем принципиально более цельное решение тектониче­ской сущности здания, благодаря тому, что основной пояс, дающий пропорциональный отсчет по верти­кали, не разрезан. Авторам следова­ло лишь помнить о том, что если го­ризонтальная тема в их проектах становится основной — детали вер­тикальных элементов не могут быть сильнее, чем детали горизонтальных, иначе опять возникает неизбежное противоречие    намерения   и  средств.

Жилые секции, принятые для рассматриваемой части ансамбля (авторы Г. П. Гольц и С. Н. Кожин), неудачны в данной ориентации (се­веро-северо-запад). Особенно неудо­влетворительна секция из четырех квартир на одну площадку (две квар­тиры по 3 комнаты и две — по 2 комнаты). Очевидно, Отдел проек­тирования и авторы до сих пор от­носятся совершенно формально и установке на блокирование больше­го количества квартир на одной пло­щадке. Второй пленум Союза архи­текторов   установил,   что   блокирование больше двух квартир на одной площадке имеет смысл только при решении малометражных квартир и при определенных условиях, обеспе­чивающих живущим нормальную ин­соляцию. В данном случае мы полу­чаем недопустимые по размерам подсобные площади (около 20 м-коридоров в одной квартире), при­чем две квартиры ориентируются целиком   на   северо-северо-запад.

После поворота Можайского шос­се улица получает двустороннюю застройку. Правая сторона (к горо­ду) начинается угловым домом (ав­тор А. К. Буров). Переход к силь­ной стене, четко выявленному об'е-му, убедительно поставленному на углу, говорит о правильном понима­нии А. К. Буровым своей задачи в решении общего ансамбля. Движе­ние к центру композиции на дом № 47—57 должно прекратиться, пре­обладание получает общее движение магистрали к городу.

А. К. Буров решает поставлен­ную перед ним задачу подлинно ар­хитектурными средствами. Уклонив­шись от обычного приема выявления угла (башни, раскреповки и пр.) ав­тор показывает об'ем просто и прав­диво.

Пропорции лаконичны и сообща­ют зданию тот рост и значитель­ность, которых не выразишь никаки­ми башнями. Необходимо только уси­лить профиль пояса — он излишне мелок. Можно было бы возражать против решения входов: казалось бы, для такой сильной стены они чересчур тонки и зрительно не в со­стоянии нести огромной нагрузки. Но автор отвел этот упрек тем, что декоративными средствами ярко под­черкнул входы, решая их цветной майоликовой облицовкой и как бы «рисуя» архитектуру входов на сте­не.

Архитектурно еще не разработа­ны окна магазинов. Они сухи. Здесь автору следовало бы помнить об указании И. В. Жолтовского: «То, что находится близко к человеку, должно быть дано сильно и богато». Очевидно, потребуется также иная трактовка балконов верхнего этажа. Их горизонтальная протяженность сбивает силу основного пояса стены

Чрезвычайная простота средств (входы, пояс, карниз), работа пло­ским рельефом (с учетом северной ориентации), колористически инте­ресное решение всего фасада — все это   достоинства   проекта   А.  К.  Бу­рова.

Совершенно особо стоит вопрос о планах квартир рассматриваемого дома, носящих в известной мере экс­периментальный   характер.

Арх. А. К. Буров в своем проекте ставит проблему комфортабельности малометражной квартиры, широко привлекая американский опыт. Он достигает простой конструктивной схемы, хороших пропорций площа­дей комнат, обоснованно пересматри­вает нормативы оборудования квар­тир, по-новому трактует кухню и ее площадь, рассматривая ее компози­цию как функцию бытового кухон­ного процесса. Но в целом в компо­зиции квартир еще много недорабо­танных мест (в частности, не везде решена удобно связь с санитарным узлом и  его изоляция).

Эскизно разработанное оформле­ние кухонь еще нуждается в под­тверждении рядом графических ма­териалов и макетом (особенно, ниша для стирки, в принципе очень пра­вильно введенная в состав малой квартиры). Не разработан мусоропро­вод, конструктивная схема также нуждается  в  уточнении.

В работах 3. М. Розенфельда (дома, следующие за домом А. К. Бу­рова) правильно подчеркнута их под­чиненность головному дому А. К. Бу­рова. В варианте без эркеров при всей простоте формы, благодаря красивым пропорциям и общей зри­тельно приятной соразмерности кор­пуса (длина и высота) выразительно решена тема жилого дома. Остается только пожелать, чтобы входы полу­чили тектонически более сильные и богатые формы, для того чтобы вы­держать зрительно нагрузку. Значи­тельно более целесообразно и разум­но, чем у Гольца и Кожина, решена жилая секция с учетом ориентации и   экономической   стороны   дела.

Исторические городские ансамб­ли создавались столетиями. Масте­рам прошлого приходилось угады­вать творческие мысли своих пред­шественников.

Эпоха социализма открывает пе­ред архитекторами невиданные воз­можности создания ансамблей в са­мые короткие сроки. Проектирование ансамбля Можайского шоссе служит тому лучшим примером. Отсюда и большие требования, которые мы к этой  работе пред'являем.